Политолог Шалкар Нурсеит в своем эссе для Adamdar/CA анализирует, как государственный нарратив о «Справедливом Казахстане» на практике оборачивается усилением ограничений и репрессий. Автор рассуждает о роли «закона и порядка» в риторике власти, о дефиците чувства юмора у чиновников, а также о том, почему без эмпатии и реальных реформ страна рискует погрузиться в еще более глубокий кризис.
В конце декабря прошлого года журналистка одного из новостных сайтов попросила меня поучаствовать в опросе по определению «Слова года». На выбор предлагались следующие слова: «штраф», «рост цен», «справедливость» и «время». Я предложил ей свою версию, а именно фразу президента Токаева «диктатура закона», и попытался обосновать свой ответ следующим образом: «Эта фраза легла в основу позиции политического режима по вопросам демократизации в стране, гражданского общества, свободы слова, а также таких дел, как дело Шерзата Полата. Полагаю, что в следующем году авторитарный режим продолжит опираться на этот тезис Токаева во всех сферах жизнедеятельности государства».
Девушка держит плакат с именами погибших жителей Талгара — 16-летнего подростка Шерзата Болата и его дяди Нурканата Гайыпбаева.
Фото: Тимур Нусимбеков
С тех пор прошел месяц. Интересно, что президент Токаев не рассматривает эту формулировку как оправдание для ограничения конституционных прав граждан, а, наоборот, считает ее достижением. В своей речи на расширенном заседании правительства 28 января он заявил: «В последнее время в развитых странах, даже в США, заговорили о приоритете обеспечения законности и общественного порядка. В Казахстане мы пришли к такому выводу раньше».
Токаев действительно говорил о «диктатуре закона и порядка» еще до Трампа. Но если смотреть глубже, то вопрос не в том, кто это сказал первым. Вопрос в том, в какой степени государственные институты могут гарантировать, что президент не будет злоупотреблять этой фразой. С этой точки зрения Трамп — гораздо более «слабый» президент, чем Токаев. Потому что в США президент не считается гарантом Конституции страны, для этого есть Конгресс и судебная система, которые могут остановить решения Белого дома, принимаемые с политическим расчетом под предлогом «закона и порядка». Например, указ Трампа о запрете выдачи гражданства родившимся на территории США детям мигрантов сейчас временно заблокирован федеральным судом, а несколько его других распоряжений оспариваются в суде на основании заявлений различных неправительственных организаций.
В Казахстане же, к сожалению, нет ни одного государственного института, способного предотвратить неэффективные и ошибочные решения президента и его администрации. Нет никакой пользы от марионеточного парламента и политизированной судебной власти. Недавно, после того как Токаев заявил о неприемлимости навешивания ярлыков на страну, председатель партии «Ак Жол», именующей себя «парламентской оппозицией», Азат Перуашев назвал свой сарказм со «Штрафстаном» неуместным, что стало основой для новых мемов в соцсетях.
17 января 2025 года, в тот же день, когда сотрудники полиции, пытавшие десятки граждан в поселке Кошмамбет Алматинской области во время Қаңтар, были осуждены всего на 3 года, полиция провела обыск в доме автора сатирического проекта Qaznews24 Темирлана Енсебека и задержала его. Решением суда Темирлан был арестован на два месяца по делу о разжигании межнациональной розни — ему грозит тюремный срок до семи лет. Дальше последовали задержания и суды над десятью активистами, вышедшими на пикет «Сатира — қылмыс емес» в поддержку Темирлана в разных городах. Все это в очередной раз показало нам, что понимание справедливости у Акорды и граждан кардинально различается.
Напомню, что последнее Послание Токаева народу Казахстана называется «Справедливый Казахстан: закон и порядок, экономический рост и общественный оптимизм». Судя по политическим решениям и шагам, предпринятым властями за последний месяц, Акорда, похоже, намерена установить закон и порядок в стране с жесткими ограничениями политических прав граждан, добиться экономического роста за счет повышения налогов и штрафов и привить оптимизм обществу, которое каждый день борется с инфляцией, путем запрета сатиры и сарказма. Другими словами, чем сложнее будет становиться экономическая ситуация, тем больше будут ограничиваться политические права казахстанцев под видом «закона и порядка».
В такой критический момент наше священное право на «свободу слова», которое никто не может ограничить ни при каких обстоятельствах, должно было стать опорой и защитой для отчаявшихся граждан. В казахском языке есть поговорка: «Бас кеспек болса да тіл кеспек жоқ» («Можно отрубить голову, но не язык»). В США, где, по мнению Токаева, позже нас пришли к пониманию приоритетности обеспечения законности и порядка, это священное право называется Первой поправкой к Конституции. Она включает в себя свободу вероисповедания, слова и печати, право на мирные собрания и право обращаться к правительству с петициями. Иными словами, это поправка, которая запрещает правительству по своему усмотрению решать, к чьему мнению можно прислушиваться, а чье мнение можно игнорировать.
Я не предлагаю вносить очередные поправки в нашу многострадальную Конституцию. Статья 20 Конституции РК уже гарантирует свободу слова и творчества. Общеизвестно, что хотя де-юре Конституция является высшим законом в Казахстане, де-факто действуют законы, основанные на понимании реальности и политических выводах Акорды. Данным текстом я хотел бы напомнить архитекторам «Справедливого Казахстана», что ограничение свободы слова в любой форме не приведет к экономическому росту и оптимизму в обществе. Я также призываю их отказаться от идеологемы «диктатура закона и порядка» и опираться на эмпатию при проведении государственной политики.
Общеизвестно, что хотя де-юре Конституция является высшим законом в Казахстане, де-факто действуют законы, основанные на понимании реальности и политических выводах Акорды.
В последние дни казахстанские экономисты в СМИ и социальных сетях утверждают, что повышение налога на добавленную стоимость до 20% станет бременем для малого и среднего бизнеса и в конечном итоге ударит по карманам населения, а повышение штрафов не окажет положительного влияния на экономику в долгосрочной перспективе. Соглашаясь с их словами, можно привести примеры исследований, которые доказывают, что прямая корреляция между демократией, свободой слова и экономическим развитием не случайна. К примеру, согласно исследованию лауреата Нобелевской премии и профессора Массачусетского технологического института Дарона Аджемоглу, если в стране на протяжении 25 лет существует стабильная демократия, рост валового внутреннего продукта (ВВП) страны может увеличиться на 20%. Исследование Монреальского экономического института показывает, что чем больше в стране сохраняется экономических свобод, тем больше развивается свобода слова, в то время как чрезмерный государственный контроль и регулирование экономики подрывают свободу слова. Согласно исследованиям австралийских ученых, ограничение свободы слова в стране снижает ВВП на 1–2%. На все эти исследования следует обратить внимание администрации Токаева, которая заявляет о намерении удвоить экономику Казахстана к 2029 году и довести ВВП страны почти до полутриллиона долларов.
После недавнего расширенного заседания правительства стало ясно, что план правительства Токаева-Бектенова по наполнению государственного бюджета за счет повышения налогов без структурных изменений в экономике, обеспечения прозрачности правил игры на рынке и проведения реформ, гарантирующих политическую стабильность, не внушает оптимизма ни бизнесу, ни гражданам. Открытое несогласие с повышением налогов со стороны представителей малого и среднего бизнеса (МСБ), до сегодняшнего дня занимавших в целом нейтральную позицию в политике, является ярким проявлением кризиса доверия.
Чтобы преодолеть нынешний коллективный пессимизм среди казахстанцев, необходимо провести реформы, которые откроют путь к политической и экономической стабильности, а также значительно снизят уровень социального неравенства. Кроме того, руководству страны следует прекратить пустую пропаганду о том, что «закон и порядок» — это востребованная казахстанцами ценность, и сосредоточиться на эмпатии на практике.
По словам Клэр Йорк, исследовательницы роли эмпатии в политике, эмпатия — это политическая сила и актив, несмотря на то, что её ассоциируют со слабостью. Если использовать эмпатию в правильных целях, она может привести к разработке государственной политики, которая улучшит качество жизни граждан, а те, кто находятся у власти, благодаря проявлению эмпатии, начнут понимать, что высокий пост сопряжён с большой ответственностью. В результате возрастёт доверие граждан к государственным институтам. По мнению К. Йорк, именно благодаря ставке на эмпатию во время пандемии COVID-19 лидеры Новой Зеландии, Финляндии, Дании и Швеции, смогли эффективно преодолеть мировой кризис.
Судя по действиям властей во время и после Қаңтар, а также по тому, что Токаев называет национальную трагедию, в которой погибло по меньшей мере 238 человек, «обычной для мировой истории ситуацией», не похоже, что действующий политический режим сейчас способен проявить настоящую эмпатию. Пытаясь запретить сатиру, которая до сих пор оставалась для граждан чуть ли не последним безопасным инструментом реализации свободы слова, власти в последние две недели продемонстрировали казахстанцам, отечественным и зарубежным инвесторам и всему международному сообществу свою неспособность терпеть политический юмор. Учитывая эти факты, призывы проявить эмпатию в политике могут показаться наивными. Однако я лично не верю, что даже после ухода Токаева с поста президента у нас появится уверенная в себе власть, которая сможет по-настоящему горевать и по-настоящему радоваться вместе с народом, которая будет способна смотреть на свои ошибки с иронией и сатирой.
Гражданская акция памяти погибших и жертв пыток в период Қанды Қаңтар («Кровавого января») 2022 г. На плакате — имена и фотографии людей, убитых в разных городах Казахстана в январе 2022 года.
Фото: Тимур Нусимбеков
А пока могу точно сказать одно: если в конце этого года журналисты снова предложат мне выбрать слово года, я уже знаю, какую фразу предложу и буду считать актуальной вплоть до последнего года «Второй Республики» Токаева.
