Большие уши.
Это первое, что бросается мне в глаза при внимательном рассмотрении фотографии, вклеенной в мой паспорт. Люди часто говорят мне, что с такими ушами мой слуховой диапазон может с легкостью посоревноваться с собачьим. Взгляд постепенно переходит к моим миндалевидным глазам — чуть раскосым, отчего большинство иностранцев приветствуют меня бодрым «Ни хао», справляются о последних событиях в Пекине и просто предполагают, что я, понятное дело, китаянка.
Тщательно изучив фотографию, вполне довольная земной оболочкой, в которую Мать Природа поместила мою душу, я бросаю взгляд на имя, впечатанное рядом с изображением, и тяжело вздыхаю.
Дидар. Если бы не жирная буква «Ж» в графе «пол» и очевидно женское лицо на фото, любой казах решил бы, что этот паспорт принадлежит мужчине.
Как случилось, что у меня мужское имя? Что ж, все началось одним прохладным сентябрьским утром, когда в моем семействе произошло пополнение, с появлением на свет четвертой дочери. Мой отец мог бы с облегчением воскликнуть «Аллах Акбар», потому что наличие четырех дочерей в Исламе автоматически обеспечивает ему место в раю. Несмотря на то, что я не была долгожданным обладателем X и Y хромосом, в семье все равно были рады моему появлению.
После трех дочерей воображение моих родителей порядком истощилось, поэтому процесс подбора имени для меня растянулся на два месяца. За почти 8 недель моего бесконечного крика лучшее обращение, которое я себе обеспечила — это просто «ребенок». Так продолжалось, пока моя нежно любимая тетушка не выдала слово, которое затем безвозвратно стало частью моей личности. Она назвала меня Дидар. Прекрасное, красивое и необычное имя… для мальчика.
Подробности всех неловких моментов из детства, связанных с запутанной историей моего имени, могли бы быть навсегда утеряны для будущих поколений — если бы не семейные архивы.
Как-то на одном из мероприятий мои родители решили, что будет очень забавно нарядить меня в смокинг и представить гостям как своего сына. Этот акт продажи моей половой принадлежности в обмен на мятные леденцы запечатлен на множестве детских фотографий, где я, в блаженном неведении, радостно позирую в мужском костюме.
Несмотря на то, что после того памятного вечера я ни разу не была замечена одетой в смокинг, мой пол оставался необъяснимой тайной и предметом общего внимательного изучения — его обсуждали, подвергали сомнению и над ним подшучивали. Все свое детство и раннюю юность я чувствовала себя диковинным экспонатом в музее Рипли. Поправлять людей в вопросах моей половой принадлежности, объяснять, как так вышло, что в моем паспорте значится мужское имя, доказывать, что «Дидар» звучит вполне женственно — все это стало для меня привычной болезненной рутиной. Записываясь на прием по телефону, я обычно дожидалась, когда оператор снова переспросит, точно ли я девочка. Я привыкла получать неуместные письма от случайных виртуальных торговых представителей женского пола, которые предполагали, что маркетинговый ход в виде обращения к Дидар КМ как к «горячему парню» придется адресату по душе. Шутка о том, что мой брак, в результате канцелярской ошибки, будет зарегистрирован как первый гей-брак в истории Казахстана, стала классикой.
Когда бесконечные малоприятные инциденты мне надоели, я поделилась переживаниями с мамой, которая тут же придумала вполне правдоподобную легенду о том, что Дидар — это редкое имя, изначально предназначавшееся девочкам. И я верила ей, пока Всемирная Сеть меня не просветила: она соврала. На всех трех языках имя Дидар появлялось в категории «мальчики». Да, Санта Клауса не существует, и мое имя совершенно точно — мужское. Я столкнулась с экзистенциальным кризисом.
Когда мои слезы и просьбы поменять имя были категорически отвергнуты, я, свернувшись на ковре, оплакивала такие прекрасные и избитые имена, как Джамиля и Анеля, которые так несправедливо достались девочкам по соседству. В то время как для большинства девочек рассвет юности связан с отчаянным мытьем рук после курения сигарет и попытками незаметно улизнуть из дома в коротком топе в стиле Бритни Спирс, для меня это время было проведено за тщательным планированием длительного, бюрократического процесса, который должен был быть осуществлен в мой 16-й день рождения — день, когда я получу официальное удостоверение личности и наконец поменяю свое имя. Исключив все радикальные варианты, я решила, что просто стану Дидарой, потому что в русскоговорящих странах большинство женских имен заканчиваются на «а». Но, пробудившись от затянувшейся подростковой летаргии, моя истерия пришла к неизбежному концу и наконец позволила мне оценить ситуацию более зрело.
Определенно, моя драматичность была преувеличена. Многим казахским женщинам повезло меньше, и их имена вызывали куда больший конфуз, чем мое. В некоторых регионах Казахстана дочерей нарекают Улболсын («пусть-следующим-будет-мальчик») и Кызтума («не-рожай-девочку»). Другие же, то ли в качестве жестокой шутки, то ли просто от отсутствия воображения, давали детям странные имена, переводимые как Стул, Утка или Хан Конфет. Бывают забавные случаи, когда девочку называют казахским словом, обозначающим сахар, но звучит оно как грубое английское название женских гениталий. Сравнивая себя с этими несчастными женщинами, я понимаю, что имя Дидар не так плохо, как я привыкла думать. Насколько мне известно, оно не созвучно ни с одним бранным словом в других языках и звучит довольно приятно для иностранного слуха. К тому же, мое имя было частью моей жизни на протяжении 17 лет. Добавление лишь одной буквы в конце заставило бы меня чувствовать себя совершенно другим человеком.
Казахи верят, что имя оказывает влияние на всю жизнь человека. На фарси Дидар означает «видение». Возможно в этом вся моя жизнь — быть заметной и выделяться из толпы. У меня мужское имя, но это не конец света. Это то, что отличает меня от других — часть моей неповторимой личности.
После долгих часов скрупулезного анализа я наконец-то научилась любить и ценить свое имя. Осознание и принятие этой простой истины стало радостным опытом, потому что я наконец-то поняла, что я — со своими большими ушами и всем остальным — прекрасное человеческое создание с целым набором уникальных и редких качеств.
(перевод с английского — Малика Ауталипова)
