Ерлан Жагипаров — бизнесмен, волонтёр-археолог, участник кампании по защите памятников истории в урочище Архарлы. Жагипаров был убит силовиками 6 января в Алматы в период событий Қанды қаңтар (каз. — «Кровавого января»).
Писатель и культуролог Зира Наурызбай, которая была лично знакома с Жагипаровым и участвовала с ним в археологических экспедициях, поделилась воспоминаниями о друге и трагических днях января 2022 года. Полная версия рассказа Зиры Наурызбай доступна в тексте. Сокращенная версия, озвученная голосом автора, доступна в документальном анимационном фильме.
Внимание: в материале присутствует описание бесчеловечного обращения. Если вы чувствуете, что описание сцен насилия может стать для вас триггером, пожалуйста, отнеситесь к просмотру видео и прочтению текста с осторожностью или пропустите их.
В наше время избытка информации трудно бывает понять, что на самом деле происходит. Есть, как и всегда, один надежный критерий. Личный опыт. Для меня Қаңтар — это трагическая гибель нашего товарища по команде волонтеров-археологов «Охотники за петроглифами» Ерлана Жагипарова.
6 января ко мне дозвонилась капитан нашей команды Ольга Гумирова и встревоженно спросила, как у меня дела. Я была дома в Астане со своей семьей, и мы болели, по-видимому, омикроном, но достаточно легко. Оказалось, у Ольги с утра было тяжелое предчувствие, и, когда появлялась связь, она обзванивала друзей и членов своей команды. На следующий день стало известно, что 6 января рядом с площадью Республики около семи вечера схватили и увезли нашего Ерлана Жагипарова. Он успел дозвониться другу и сообщить, что его задержали солдаты Национальной Гвардии. По телефону было слышно, что его избивают, хотя при нем были документы, подтверждающие, что он живет в Самале-2, то есть рядом с площадью. Друг слышал, как Ерлан пытался образумить силовиков, повторяя: «Жігіттер, қазақпыз ғой, қазақпыз». Человек, вырвавший трубку у Ерлана, с матом кричал его другу слова, смысл которых был: приезжайте все сюда на площадь, я вам покажу. Спустя какое-то время телефон Ерлана был отключен.
Когда я узнала об исчезновении Ерлана, боль и страх этих дней за судьбу страны, за мирных митингующих прорвались наконец слезами. Мне казалось, я уже не могу так плакать: слишком много потерь мне довелось пережить. Но слезы лились и лились. 11 января, после четырех дней поисков, тело Ерлана нашли в морге. В наручниках. На теле были следы жестокого избиения и огнестрельных ран из автомата Калашникова. Его, уже задержанного, уже с руками в наручниках, избивали и застрелили силовики. Было бы легче принять его смерть, если бы Ерлан был убит случайной пулей, как многие в эти дни. Или погиб в схватке. Но его пытали и убили в наручниках. Убили те, кто должен защищать жизнь и права граждан. К этому дню мы уже знали, какие страшные события пережила наша страна, и слезы опять лились. Не было рыданий, просто слезы.
А потом я поехала в Алматы на 40 дней Ерлана. К нам, охотникам, подходили родственники Ерлана и благодарили нас. Я всего 2-3 раза была в экспедициях с Ерланом (я живу в Астане), рядом с ним штурманом всегда сидела наш капитан Ольга, в долгой дороге мы больше дремали или общались на заднем сиденье. Во время поисков каждый передвигается по скалам сам по себе, поэтому я не знала Ерлана достаточно близко. Меня только удивляло его неиссякаемое любопытство, точнее, любознательность и настойчивость, когда он начинал расспрашивать Ольгу или профессиональных археологов о нюансах обнаруженных древних рисунков. Он не смущался и не скрывал своего незнания, засыпал археологов вопросами, как малыш-почемучка.
Во время поминок узнала, что Ерлан был гораздо старше, чем я думала. Ему было 50. Он с детства мечтал стать историком, но отец настоял, чтобы сын получил «мужскую профессию». Ерлан стал строителем, у него была своя небольшая строительная фирма. И далеко за 40 он по объявлению в Фейсбуке (в ФБ его знали под ником Ерлан Степняк) принял участие в народной археологической экспедиции в Иссыке, организованной сыновьями археолога Бекена Нурмуханбетова Арманом и Бекболом к годовщине отца. Через сыновей Бекена-аға Ерлан познакомился с писателем, журналистом и археологом-любителем Ольгой Гумировой, которая, продолжая дело своего покойного учителя, академика Алексея Николаевича Марьяшева, собрала команду волонтеров. И Ерлан решил реализовать свою детскую мечту, стал самым активным охотником за петроглифами.
Оказывается, Ольга 6 января больше всего пыталась дозвонится Ерлану. Потому что чувствовала: самая большая опасность грозит именно Ерлану — с его детской непосредственностью, эмоциональностью, его характером воина-защитника. Но не дозвонилась. Отправляла sms, на которые он не ответил. Дозвонился Арман Нурмуханбетов: Ерлан находился в доме в Каменке, Арман просил его не ездить в город. Но мама Ерлана тяжело болела, нуждалась в уходе. И, завершив работу, он поехал в Самал-2.
Ольга больше знала Ерлана, они постоянно вместе выезжали в экспедиции, в некрологе она назвала его душой и сердцем команды охотников за петроглифами. Попасть в команду волонтеров-археологов, которые ищут и защищают наскальные рисунки, другие историческое памятники, передают свои открытия профессиональным археологам, не так просто. Одного любопытства недостаточно. Обязательна хорошая физическая форма, позволяющая целый день то на жаре, то на холоде лазать по скалам и каменным осыпям. И любовь к наследию предков, ведь надо посвящать выходные экспедициям, выезжая в 5-6 утра и возвращаясь за полночь, часто оплачивая аренду джипа с водителем и бензин из своего кармана. А еще необходимы порядочность и надежность, потому что в экспедициях случаются разные ситуации. Не только природа и техника проверяют на прочность. Иногда охотники за петроглифами мешают местным чиновникам и воротилам, как в Архарлы, где мы при поддержке соцсетей, СМИ и многих других добились остановки работы щебеночного карьера, принадлежавшего бывшему акиму района. И если капитан охотников признала Ерлана душой и сердцем команды, то значит, он был человеком, на которого можно положиться полностью.
В 2020, скучая по степи в карантине, я написала статью «Машина времени, или „Думайте как древний человек“» об экспедиции в мае 2019 года. Тогда я больше писала о своем восприятии наших экспедиций, не акцентируя внимания на роли Ерлана. А сейчас хочу вспомнить некоторые моменты, потому что в ту поездку мы поехали всего на одной машине, экспедиция была не очень удачной, и было больше возможности увидеть Ерлана как человека.
Итак, я с детьми и сестрой Айшой, Ольгой и Ерланом выехали на внедорожнике Ерлана. Он забрал нас в 6 утра. Он почти не спал ночью, были какие-то свои дела, но это, казалось, никак не сказывалось на его настроении и готовности провести еще целый день за рулем по бездорожью. Уже после гибели Ерлана Ольга рассказала, что когда-то в молодости он заснул за рулем на Капчагайской трассе, машина перевернулась, отец Ерлана погиб, а сам он получил тяжелую травму шейных позвонков. С тех пор он жил под прессом вины за смерть отца и перед далекими поездками мучился от бессонницы. Особенно тяжело ему давались поездки по той трассе, по которой мы ездили. И Ольга пыталась помочь Ерлану преодолеть эти чувства.
Мы свернули, не доехав до Талдыкоргана, и поехали к святилищу 3-2 тысячелетий до нашей эры, которое охотники обнаружили незадолго до этого. Вдалеке бродили грибники, Ерлан поглядывал на них с опаской. Он считал, что мы должны подождать, пока те уйдут. Опасался, что они обратят внимание на наши действия, узнают о петроглифах, и это приведет к вандализму. Тогда мне показалась чрезмерной его настороженность, а теперь я понимаю, что это было желание защитить древнее святилище, которое уже и так очень сильно пострадало от наших современников: верхняя его часть была разрушена и превращена в мусорную свалку.
Мы бродили по склону между отдельными скальными выходами в надежде обнаружить рисунки, пропущенные в прежней поездке, а Ольга фиксировала на фотоаппарат уже известные ей скопления при другом освещении. Мы с Ерланом успели набрать по мешку мусора и забросить в багажник. Вскоре работа была закончена, и мы направились к нагромождению скал на горизонте в поисках еще не известных науке рисунков.
Вдруг Ерлан остановил машину и выскочил из нее, мы следом. Оказалось, что один из острых камней, скрывавшихся в траве, пробил колесо. Ерлан сноровисто поменял его, мы начали было садиться в машину, но... Оказалось, что пробито еще одно колесо, и замены ему нет. До трассы километров десять, до Алматы — двести, до ближайшей вулканизации... Выходной день. Ерлан при его эмоциональности очень спокойно воспринял то, что два колеса его джипа пробиты. Ольга позвонила фермеру Муратхану-ага, который несколько лет назад рассказал ученым о петроглифах в Архарлы, опекал и угощал их, расспрашивал местных чабанов в поисках новой информации.
Пока ждали фермера, Ерлан начал разводить костер, чтобы вскипятить чай. Мне это занятие казалось странноватым: термосы с чаем наготове, солнце палит, впереди жаркий день, а Ерлан разжигает костер. Да еще делает это так основательно: у него в багажнике, оказывается, есть и топор в чехле, и лопата, чтобы выкопать очажок, и походная посуда, и прочный металлический треножник с цепью для подвешивания чайника или казана. Мой сын-подросток с энтузиазмом помогал Ерлану, он тоже обожает разжигать костры.
Когда приехал на помощь Муратхан-ага, Ерлан по возможности укрепил опирающийся на два колеса и домкрат джип, откинул борт багажника. Оказалось, он сделал это для нас, чтобы мы могли спрятаться в тени под багажником. Он предупредил, чтобы внутри машины мы двигались осторожно, не перевернули ее. И вместе с нашим спасителем уехал на шиномонтаж. Ольга с Айшой ушли пешком к скалам, синеющим на горизонте в знойном мареве. Я не рискнула отправиться с ними: полученный в детстве на Или сильнейший солнечный удар не позволяет быть слишком активной в полуденную жару. Мои дети тоже не рвались в поход. Внутри машина уже раскалилась. Мы осторожно затащили карематы под откинутый борт «Тойоты». Под днищем машины дул прохладный ветерок. Какое счастье, что Ерлан подумал об этом наперед, позаботился о нас. Сын дремал, я слушала пение жаворонка, а дочка читала книгу. Такая вот идиллия. Мы были точь-в-точь как прежние люди, скрывающиеся от жары под телегой. Сыну надоело бездействие, он вылез и принялся разжигать потухший костер.
Через несколько часов Ольга и Айша вернулись, открыв очередное скопление петроглифов. Ерлан и Муратхан-ага привезли заштопанные колеса. Все вместе попили чай, и мы выехали в город. Я думала о том, чтобы как-то деликатно предложить Ерлану разделить его затраты на бензин и ремонт, ведь обычно мы — охотники — вскладчину платим водителям за их работу, за бензин и прочие расходы. Ерлан, конечно, не взял бы денег за работу, ведь он ездил в экспедиции из любви к истории и к степи. Но ведь и затраты немалые — было бы справедливо разделить их на всех. Но я понимала, что невозможно предложить Ерлану деньги, он их не примет, обидится.
Потом часто вспоминала тот день. И, конечно, Ерлана: надежного, вдумчивого, немногословного, готового заботиться и защищать своих спутников и древнее святилище, равнодушного к материальному. Как и мы, он любил эту степь, недаром взял себе ник Степняк в Фейсбуке, он любил своих предков-воинов. И сам был настоящим воином-защитником.
В январе, оплакивая потерю, спросила своего сына, которому было уже 16 и который не раз бывал в самых разных поездках со мной, помнит ли он Ерлана-аға. Помнит. И помнит костер, который они разжигали вместе. Думаю, для него, лишившегося отца в 8 лет, это было важное ощущение. Тем более, в фигуре Ерлана, в некоторых его жестах, в его мальчишеском задоре взрослого мужчины, в его любви к инструментам и технике, заботливости и надежности было какое-то сходство с моим мужем — кюйши, писателем и исследователем Таласбеком Асемкуловым. Поняла это, рассматривая фото Ерлана, которые охотники за петроглифами выкладывали в общий чат после известия о его гибели. Слезы все лились и лились, это были слезы по всем жертвам этих дней, воплощением которых стал для меня Ерлан.
Но... Ерлан не был жертвой. Он был воином. Я уверена, его убили, потому что не смогли сломить. Я верю, что, закованный в наручники и жестоко избитый, он все равно принял смерть стоя, глядя в глаза палачу. И теперь он под огромными звездами в кругу предков, положив руки на плечи товарищей, танцует боевой танец вокруг вечного костра. Его дух будет оберегать открытое им святилище в Архарлы, заботиться о своих товарищах так же, как он делал при жизни.
Мы всегда помним о нем, чувствуем его дух рядом, особенно в экспедициях. Этой осенью я нашла в Ордакуле огромную плиту с прекрасными рисунками, которая откололась от скалы и упала, но не до конца. Она уперлась в стоящий ниже камень, между плитой и землей осталась щель. Я заползла под нее, пытаясь сфотографировать петроглифы. И вспоминала о том, как в Архарлы Ерлан, профессиональный строитель, рассчитал и организовал с помощью веревок и блоков подъем на склоне холма плиты святилища весом около полутонны, которая была обрушена заготовщиками щебенки. Ерлан мог бы поднять и плиту в Ордакуле, мог бы возить охотников в новые экспедиции, искать петроглифы, разжигать костры, делать сюрпризы команде, покупая новое оборудование для экспедиций. Младший брат Ерлана, айтишник Нурлан Жагипаров сейчас спонсирует народную экспедицию по обследованию и паспортизации памятников Ордакуля — последнего открытия, в котором участвовал Ерлан. Ордакуль оказался в разы богаче древними рисунками, чем изначально предполагали охотники.
Ерлана не хватает нам — охотникам за петроглифами, его не хватает его маме, которую он так трепетно любил, не хватает его дочери, брату, его друзьям и родственникам. Во время сорокадневных поминок родственники рассказывали о том, каким веселым и бескорыстным он был, как он объединял родню своим теплом и энергией. А еще, оказалось, он постоянно рассказывал родственникам об экспедициях и открытиях. Они благодарили охотников за то, что последние несколько лет Ерлан был по-настоящему счастлив, светился от того, что обрел свое истинное призвание.
Во время Қаңтара погибли разные люди: мирные митингующие, случайные прохожие, силовики, возможно, и преступники. Каждый из них унес с собой целый мир, каждого из них оплакивает кто-то. Они не должны остаться просто именами в длинном списке. Мы должны знать каждого — что за человек это был, как он пришел к Қаңтару, как и почему погиб, кто виновен в этом. Чтобы отдать дань памяти тем, кто этого достоин. Чтобы понять, почему Қанды Қаңтар стал возможен. И чтобы такие трагические события, как Желтоқсан 1986 и 2011, не повторялись больше.
Для меня навсегда Қаңтар — это наш друг Ерлан Жагипаров. Следствие установило убийцу по пулям, и под грузом доказательств он уже признался. Сколько еще людей пало от его автомата, установят следствие и время.
Люди, стоявшие рядом и видевшие казнь Ерлана, зачем вы берете на себя чей-то грех? Расскажите правду.
Мы ждем справедливого суда.
Фотографии предоставлены участниками группы «Охотники за петроглифами»
Фотографии предоставлены участниками группы «Охотники за петроглифами»
От редакции:
За консультации и помощь в подготовке проекта благодарим Нурлана Жагипарова, Ольгу Гумирову, археологов, волонтеров и других участников группы «Охотники за петроглифами»
Команда Adamdar/CA выражает глубокие соболезнования семьям погибших и пострадавших в Qandy Qańtar.
Мы солидарны со всеми гражданами Казахстана, со всеми правозащитниками и независимыми журналистами, призывающими к международному расследованию январских событий 2022 года.
