Малика Колесова, автор и исполнитель собственных песен и профессиональный книгоиздатель, — о своем проекте Me and My Invisible Orchestra, издательстве Tentek и точках соприкосновения казахского и русского языков.
Мечты
Меня зовут Малика Колесова, мне 30 лет. Родилась я в Уральске, и в Алматы я уже четвертый год, до этого 10 лет жила в Санкт-Петербурге.
Моя мама по профессии — преподаватель русского языка и литературы, у нас дома всегда было много книг, и я с детства их любила: мне нравилось их читать, рассматривать. Я была очень домашним ребенком, постоянно что-то делала, рисовала, слушала очень много пластинок. Я мечтала быть певицей, а когда стала постарше — режиссером, но книжки всегда занимали особое место в моей жизни. Вот такая ирония: все случается, просто с оговорками на реальность.
Сейчас я занимаюсь музыкой в проекте Me and My Invisible Orchestra, и я — профессиональный книгоиздатель. Мне очень хочется делать что-то хорошее для детского книгоиздания в Казахстане.
Музыка
В детстве, как и многие мои сверстницы, я очень любила Бритни Спирс. В подростковом возрасте я уже начала слушать совершенно другую музыку и даже была участницей панк-рок команды. Я и волосы красила, и на гитаре играла, и татуировку сделала в очень нежном возрасте, до сих пор себя за это корю.
Когда мне было 13, мама купила мне мою первую гитару в уральском магазине «Семь нот». Гитара была очень зеленая, очень странная на вид, и я научилась брать аккорды, начала петь все песни, которые слушала.
Me and My Invisible Orchestra
В 17 лет я поступила в университет, переехала в Санкт-Петербург и окунулась в совершенно другой мир. На первом курсе я начала записывать свои песни на английском и на французском. Просто записывала на диктофон и потом выкладывала в Сеть.
Почему моя группа называется Me and My Invisible Orchestra? Это самый большой вопрос всегда и у всех. Дело в том, что мне нужно было для начала создать сообщество во «ВКонтакте», чтобы потом что-то там выкладывать, и мне пришло в голову, что вот есть я и есть мой невидимый оркестр, который подыгрывает мне в моей голове — он как будто бы есть, но его и нет. Так, в принципе, и родилось название.
Санкт-Петербург
В Санкт-Петербурге я училась на специалиста по связям с общественностью, но уже на второй неделе обучения поняла, что это никак не вяжется с моими личными принципами взаимодействия с людьми, и мне не то чтобы очень интересно. Когда у нас было задание выбрать организацию для практики, я подумала, что хочу все-таки узнать, как делаются книжки.
Поэтому на третьем курсе я пошла работать в издательство, и мне это очень понравилось, ведь когда твой интеллектуальный труд превращается во что-то физическое, это невообразимое удовольствие и счастье. Сначала я работала как стажер: носила всем кофе, помогала. В итоге внезапно осталась в книжном издательстве на долгих 6 лет, научилась там многому и в какой-то момент сама «эволюционировала» в издательство.
Училась я на Петроградке, работала на Васильевском острове. В общем, ты просыпаешься утром, приезжаешь в офис, немножко работаешь, потом едешь на лекции, а после них возвращаешься на работу — взаимодействовать с авторами и вести заказы. Порой случалась свободная минутка, и тогда я уходила подремать в кабинет дизайнера, чтобы как-то восстановить силы. Как-то вот так прожила свое обучение, а после университета продолжила работать в издательстве уже более свободным человеком.
В университете из Центральной Азии были только я из Казахстана и молодой человек из Туркменистана. И всё. Поэтому я на себе прочувствовала некоторые особенности, о которых сейчас говорят намного чаще: и ощутимый налет ксенофобии, и шовинизм. Такое случалось, но сам Санкт-Петербург и многие люди в нем — классные. Я до сих пор очень люблю этот город, особенно в солнечные дни... в один солнечный день в году, который удается застать. Но в какой-то момент я поняла, что пути для меня там больше нет. Была какая-то стагнация — и внутренняя, и внешняя. Может быть, местные политические события тоже накладывали отпечаток на то, как я себя там ощущала. А может быть, я наконец услышала зов родных степей, если говорить об этом с иронией. От себя не убежишь: очень хочется разобраться, кто ты есть — это, наверное, и есть та самая пресловутая самоидентификация.
Алматы
В 2016 году мы с моей мамой встретились в Алматы, чтобы провести вместе отпуск. Я гуляла по улицам с тяжеленным рюкзаком и поняла, что Алматы — это мой город. До сих пор помню все те улочки, по которым бродила — они тогда были совсем незнакомыми. Я почувствовала, что это то самое место, в котором мне хочется жить, быть, развиваться. Но шаг был непростой — сразу переехать из Санкт-Петербурга, так как там у меня была работа, были обязательства, я еще не была до конца уверена, хочу ли вернуться. Но было ощущение «своего» города, его истории, его «приятности». В то же время в Алматы не ощущалась стагнация, а наоборот, было предчувствие чего-то хорошего и каких-то перемен. И спустя два года я уже окончательно перебралась из Санкт-Петербурга сюда. Нашла работу в научно-популярном журнале, параллельно чуть более профессионально стала заниматься музыкой.
Творчество
Сейчас Me and My Invisible Orchestra — это я и мой партнер Константин Кохан. Костя — музыкальный продюсер, поэтому творческий процесс у нас порой разделяется: иногда у него уже есть какая-то замечательная музыкальная наработка, и я пишу под нее тексты. А бывает, что я напишу какой-то драфт, какое-то демо под простой аккомпанемент, и Костя доводит его до совершенства.
Мои песни — это рефлексия, то есть есть я, и есть мой внутренний монолог. Я не рассказываю истории об окружающем мире, скорее, о попытках осознать себя и свое место в этом мире. Иногда такие размышления распространяются и на что-то внешнее. Бывает, что ко мне придет какая-то фраза, или могу вычитать где-нибудь близкую мне по духу мысль, и я продолжаю ее развивать — так появляется песня. А было такое, что я купила каподастр на гитару, взяла непривычный мне аккорд, и так появилась песня «Үндеме» — просто с этого первого взятого аккорда. Я еще об этом не говорила, но настроение «Үндеме» было навеяно событиями нашей Казахстанской Весны 
. Песня была написана примерно в это время, и это — мое самоощущение в тех событиях: как себя вести, нужно ли что-то делать, почему нам не страшно умирать, но страшно жить так, чтобы не было стыдно перед самим собой. Но когда я дописала эту песню, из тех идей, которыми я вдохновилась, она превратилась во что-то более общее, что-то более философское.
Издательское дело в Казахстане
Когда я вернулась в Казахстан, первым делом я прошлась по всем книжным магазинам и посмотрела все, что там есть. К сожалению, процент казахоязычной литературы и вообще литературы, написанной казахстанскими авторами, которые продаются у нас здесь в отделах детской литературы, практически ничтожен. Есть какие-то маленькие тонкие издания больших местных издательств, и не только тонкие, но настолько яркие, что это не совпадает с моим чувством прекрасного.
Есть замечательные издательства, которые работают с переводной литературой. Есть, к примеру, Steppe & World Publishing, они большие молодцы, но, кажется, они пока не очень обширно работают с местными авторами.
Мне бы очень хотелось нарастить местное комьюнити и среду, чтобы наши местные авторы имели возможность быть напечатанными, изданными, продаваемыми и смогли донести свое творчество не только до той аудитории, на языке которой они пишут, но и для другой. Потому что в сегодняшнее время в нашем обществе, не скажу, что есть раскол, но есть два полюса: казахоязычная среда и русскоязычная среда — и творчество авторов, которые находятся на том или ином «полюсе», не всегда доходит до всех людей, которые хотели бы знать о том, что происходит в литературном мире нашей страны.
Мне хочется со своим издательством быть той точкой соприкосновения, в которой и казахоязычные читатели, и русскоязычные узнают больше друг о друге, соответственно, казахоязычные писатели смогут донести свое творчество до русскоязычных, и наоборот. Для меня это очень важно. Мне даже как-то сказали, что это не бизнес-концепция, а больше научно-исследовательская работа. Но даже если это так, то пусть так и будет, потому что я сама казашка, которая не владеет свободно родным языком, и для меня с детства это было большим комплексом, всю свою жизнь я чувствую за это вину, хотя понимаю, что это вопрос контекстов, вопрос того, почему в нашей стране именно таким образом произошло разделение культурной и языковой среды. Это наша история, и нам нужно как-то более гармонично, экологично друг с другом дружить и в то же время двигаться в направлении понимания себя, своего языка. Мне самой очень не хватает именно такого издательства или такой организации, которая могла бы соединить два этих полюса хотя бы в какой-то маленькой точке.
Книги
Детские книжки — это базовый кирпичик нашей личности и нашего самоопределения, потому что не все мы в детстве можем получить какой-то жизненный опыт в реальной жизни, но книжки — хорошие книжки — и их герои позволяют получить этот опыт из чтения. Мы не только убегаем в какой-то мир фантазий, как говорят, — мы действительно понимаем, как можно действовать в тех или иных ситуациях. Понятия дружбы, родства, хорошего отношения, что в нашем обществе нормально, а что, скорее всего, проявление чего-то маргинального, — это непосредственно твое суждение по действиям героев книг, потому что в хороших книжках, как и в хороших фильмах, зачастую не бывает плохих и хороших персонажей. Это всегда что-то очень сложное, но ты задумываешься: осознаешь ли ты, что делает персонаж, принимаешь ли его действия? Если не принимаешь, то почему? Почему тебе кажется, что это плохо? Когда ты человек, который только формирует свое отношение к миру и только начинает ощущать самого себя в этом мире, именно детская литература может стать необходимой основой для развития как личности.
Тентек
Что же такое хорошая книжка? Хорошая книжка — это не просто существующая напечатанная книжка в вакууме, это результат большой работы не только автора и не только принтера, а еще довольно большого количества профессионалов. Чтобы хорошая книжка появилась на свет, нужно, чтобы эти профессионалы собрались вместе и сделали это правильно. Для этого нужны издательства.
Когда я только решила открывать детское издательство в Алматы, я, естественно, начала думать над названием. Изначально я хотела назвать издательство «Тентек жүрек», потому что в моей песне «Жайық» есть строчка «Тентек жүрек — таза жүрек». Но подумав, решила не усложнять, потому что само слово «тентек» мне нравится, и оно всегда обитает где-то рядышком с детьми. В казахоязычных семьях у нас есть «ерке», и есть «тентек». Для меня слово «тентек» никогда означало злого озорника или баловня в семье, мне оно больше представляется шалунишкой — озорным, но по-хорошему, именно по-детски. Когда мы вырастаем, мы цепляем на себя очень много событий и превращаем их в своеобразный панцирь, но все эти внутренние дети, которые в нас существуют, они до сих пор есть, и я бы хотела, чтобы наши читатели — маленькие, которые до сих пор тентеки, и взрослые, у которых тентеки где-то внутри сидят, — прочувствовали эту искру детскости, любознательности, открытости к миру.
Поддержка
Исторически любое издательство начиналось с человека, который хотел выпускать книги, и человека, у которого есть деньги. Так было в Европе, так было в Америке. Позже это перерастало в нечто большее, но всегда все начиналось с малых дел. А в Казахстане у нас как будто нет возможности договориться ни с государством, ни с частными организациями на то, чтобы мы получили как издательство какую-то поддержку. Почему так получается? Потому что, мне кажется, что мы страна тендеров, и зачастую есть государственный запрос на ту или иную книжку, и выигрывает именно тот, кто предоставит самый удобный для организации вид издания — зачастую в очень короткие сроки, а от этого страдает качество. Ну, и к тому же, это все рассматривается с одной стороны — со стороны запрашивающей организации и ее пожеланий.
В странах, где развито книгоиздание как бизнес, изначально большую помощь оказывали и большие корпорации, и государство непосредственно. В Казахстане мы пока ищем эти пути, мы хотим создать прецедент, мы хотим сделать так, чтобы и государство, и корпорации, и частные инвесторы понимали, насколько важно и классно вкладываться в такой продукт. Потому что это действительно то, что останется потом новым поколениям, и то, что изменит правила игры у нас на книжном рынке.
Мы, как инициатива, были бы рады любой поддержке от организаций, с чьими ценностями мы согласны, и нам бы очень хотелось, чтобы не только частные организации и инвесторы были заинтересованы в продвижении литературы, чтобы продвижение литературы существовало не только в рамках года чего-то: года детей или года детской книжки, а существовало всегда, вне зависимости от повестки дня, потому что наша работа оставляет очень большой след в развитии нашей страны. Не только работа моего издательства непосредственно, а любой организации, которая развивает культуру нашей страны, ее культурное сообщество, меняет принципы работы и направляет к чему-то лучшему сам ход истории.
