На одном мероприятии, посвященном ситуации со свободой слова в Казахстане, после того, как спикеры несколько раз упомянули страх перед тем, чтобы говорить правду, я спросил: «А чего вы боитесь?». Спикеры не ответили — либо потому что не могли сформулировать, либо знали, но их страх настолько глубок, что даже облекать эти страхи в слова — страшно. Эта культура страха перед выражением своего мнения является, пожалуй, глубоким следом, оставшимся от эпохи массовых политических репрессий. Мы боимся быть другими, не соглашаться, иметь или высказывать свое мнение: вроде знаем о последствиях, но не всегда можем сами себе сформулировать — какие это последствия.
Политические репрессии — это не только наша история, но и часть нашего настоящего.
Политические репрессии прошли красной нитью через казахстанскую новейшую историю. Революция 1917 года, Гражданская война, «Малый Октябрь», Ашаршылық, массовые репрессии 1930-ых, послевоенные репрессии, борьба с инакомыслием и диссидентством во второй половине ХХ века — поколения и поколения казахстанцев рождались, проживали и многие успели умереть вдоль этих исторических линий. Наша история в этом смысле отражает и историю СССР, частью которого был Казахстан, и, шире — то, что происходило в мире. Те же 1930-ые, апофеоз голода и репрессий в количественном выражении, стали «расцветом» политических репрессий в современном смысле не только в нашей части света: от фалангистской Испании до милитаристской Японии — государства объявляли целые категории людей врагами, расправляясь с ними способами, ставшими возможными благодаря невиданному развитию технологий и появлению огромной государственной бюрократии. Во многом именно впечатления о чудовищных масштабах нарушений прав человека того времени и страх перед их повторением и привели к формированию и развитию современной международной системы защиты прав человека.
Почему мы все же должны вспоминать дела минувших дней, рискуя, как опасаются некоторые, породить конфликты внутри общества? Почему бы нам не «перевернуть страницу», «дать ране зажить»?
На мой взгляд, существует три ответа на этот вопрос.
Во-первых, мы как общество все еще не до конца понимаем в полной мере, насколько велик след репрессий в том, каков сегодняшний Казахстан в политическом, культурном, социальном плане. Миллионы личных трагедий все еще не сложились в нашей исторической памяти в одну цельную историю произошедшего. Та же политическая культура, в которой мы сегодня живем, несет глубокий отпечаток неуважения к инакомыслию. Липкая культура страха и культ конформизма въелись так глубоко, что бессознательно передаются от родителей к детям. В то же время, этнический состав сегодняшнего Казахстана сложился вследствие депортаций и Ашаршылықа.
Во-вторых, требует справедливости память о миллионах жертв массовых репрессий. Говоря о репрессиях и голоде, мы говорим об убитых людях, разрушенных семьях, уничтоженном быте. Не должно, по моему мнению, стоять и вопроса о том, стóит ли сейчас проговаривать опыт миллионов людей, потерявших жизни, семьи, родных, имущество в результате действий государства.
И, наконец, в-третьих, наследие политических репрессий — это все еще часть нашей реальности. Сегодня, безусловно, в Казахстане нет и вряд ли могут быть массовые политические репрессии масштабов 80-летней давности, однако мы все еще живем в парадигме нетерпимости к инакомыслию.
Все еще в заключении Арон Атабек, Макс Бокаев и другие казахстанцы, которых часть гражданского общества признает в качестве политических заключенных. Прямо сейчас Альнур Ильяшев находится под арестом, ожидая суда по обвинению в так называемом распространении заведомо ложной информации. В нашем Уголовном кодексе существуют статьи о «распространении заведомо ложной информации» и «возбуждении розни», которые являются объектами критики правозащитников и экспертов, обращавших внимание на использование этих статей для криминализации несогласия. Тысячи мирных казахстанцев были задержаны в одном только 2019 году во время мирных митингов. Положения нового закона о мирных собраниях, который вступит в силу совсем скоро, по мнению экспертного сообщества и международных организаций, не соответствуют стандартам соблюдения прав человека; он, в частности, чрезмерно регулирует то, что не должно регулироваться — естественную, автономную свободу людей мирно и без оружия собираться. Государство вмешивается в автономию людей и в том, что касается их права объединяться — в партии, профсоюзы, неправительственные организации. Для партий установлен чрезмерно сложный механизм регистрации, который дополняется сообщениями в СМИ о незаконном препятствовании встречам инициативных политических групп. Ситуация с профсоюзами дошла до того, что Международная конфедерация профсоюзов в 2018 году исключила Казахстан из своего состава. Закон требует от всех неправительственных организаций обязательной регистрации. Государство регулирует даже свободу вероисповедания и религии — все религиозные объединения в стране обязаны проходить через процесс регистрации и экспертизы своей религиозной литературы. Люди, относящиеся к этническим меньшинствам, ЛГБТ-люди, люди, живущие с ВИЧ, и другие «непохожие» зачастую становятся жертвами маргинализации, языка ненависти, физического насилия.
В нашей стране судят девушек, вышедших на мирное шествие 8 марта, чтобы обратить внимание на проблемы с правами женщин; активистов, мирно выходящих с баннером, призывающим к честным выборам, помещают под арест на 15 суток; задерживают даже художника, вывесившего плакат с цитатой из нашей собственной Конституции. То есть государство как механизм все еще считает необходимым тратить свои (и наши!) ресурсы на преследование и наказание мирного несогласия.
Новый закон о мирных собраниях в этом смысле, к сожалению, не смог вырваться из доставшейся нам в наследство логики, в которой наши естественные свободы могут быть объектом регулирования, санкционирования, согласования. Нежелание государства видеть публичное несогласие — это искажение нормальности, доставшееся нам со времён массовых репрессий.
Мы не единственное общество, которое вынуждено было встречаться лицом к лицу со своим жестоким прошлым. Будем справедливы — государства и общества изрядно успели нагадить сами себе за ХХ век. Но после падения режима апартеида Южно-Африканская Республика прошла через чрезвычайно болезненный процесс правды и примирения, аналогичные процессы были вынуждены пройти латиноамериканские страны после падения военных диктатур, восточноевропейские страны — после падения коммунистических режимов, происходит это сейчас и в африканских странах. Зачастую такой процесс проходит под девизом «Никогда больше», потому что помнить политические репрессии — и понимать их значение и последствия — это самое действенное оружие против их повторения.
Разговор о массовых репрессиях прошлого не обесценит наше прошлое и не заклеймит наших предков, или тех, чьи предки участвовали в нарушениях прав человека. Я сам происхожу одновременно из семьи, которая была жертвой репрессий, и из семьи, которая, судя по всему, неплохо устроилась в ту эпоху. Думаю, что моя история типична для Казахстана. Для меня это прежде всего разговор, в котором мы должны назвать и опозорить репрессии: назвать вещи своими именами и проговорить, что политические репрессии, преследования за инакомыслие, подавление гражданских свобод — это плохо и этого быть больше не должно. Возможно, необходимо не столько встать на сторону какой-то политической идеологии, сколько утвердить, что неправильно, а что правильно.
Государственная комиссия по реабилитации жертв политических репрессий, о создании которой было объявлено 30 мая 2020 года, может стать шагом в нужном направлении, но она, безусловно, не должна ограничиться лишь реабилитацией жертв, но и заняться поиском и обнародованием правды, распространением знаний, формированием понимания причин массовых нарушений прав человека во время Великого голода и репрессий и того, как избежать повторения подобных трагедий в будущем.
Период Великого голода и массовых репрессий — это одна из важнейших частей нашей истории, без которых мы не поймем до конца, что не так с современностью и что нужно в ней поменять. Липкая и токсичная культура страха перед несогласием — выражать свое мнение, мирно собираться, мирно объединяться — берет начало там и продолжается сейчас. Разговор о политических репрессиях — это также разговор о том, какими характеристиками обладает наше государство, и какими оно должно обладать, что мы хотим оставить в прошлом. Каждый раз, когда Вы боитесь выразить свое мнение, или советуете близкому человеку байқа (Å: каз. — «будь осторожен»), Вы воспроизводите культуру страха, в которой жили и умерли поколения наших предков, но в которой совершенно не должны жить мы с вами, и те казахстанцы, которые придут после нас.
Несвобода не может быть нормальным состоянием человека.
Об авторе:
Рустам Кыпшакбаев — эксперт в области прав человека и правозащитник, специализирующийся на гражданских и политических правах и истории прав человека. Является консультантом Управления ООН по правам человека и региональным координатором Женевского центра по гражданским и политическим правам. Выпускник магистратуры по правам человека Лондонской школы экономики и политических наук.
* Текст выражает личное мнение автора
