Мадина Жолдыбекова (@madikendraws) — художница и иллюстратор из Казахстана. Во время недавних событий ее рисунки отразили не только тонкий и глубокий взгляд художницы, но и мысли многих казахстанцев о ситуации в стране. Работы Мадины разлетелись по социальным сетям и стали ярким визуальным символом событий марта 2019 в Казахстане.
НЕЗАВИСИМОСТЬ
Меня зовут Мадина Жолдыбекова. Я родилась в 1991 году в Жезказгане. Помню, в начальных классах нам, родившимся в 1991 году, дарили подарки, потому что мы — ровесники Независимости. Обычно это были книги и шкатулки. Но больше всего везло тем, кто родился 16 декабря: они получали в подарок большие энциклопедии, походы в кафе. А у меня день рождения 12 мая, то есть я даже успела немного пожить и в Советском Союзе.
Когда мне было три года, наша семья переехала в Текели, потом обратно в Жезказган, а в 18 лет я с родителями перебралась в Алматы. Сейчас я живу в Стамбуле. Вот так и кочую.
Несмотря на то, что большую часть детства я провела в Жезказгане, наибольший отпечаток оставил именно Текели. Это город у подножия гор, родниковая вода, чистый воздух, никакого смога, свежие фрукты и овощи, выращенные прямо у дома. Это была самая счастливая пора детства. И сейчас, когда думаю о Казахстане, в голове возникают картинки из Текели: зелень и ручейки. И яблоки там очень вкусные.
В детстве я окончила художественную школу, но мне всегда нравились точные науки, и они мне легко давались. К тому же я выросла в типичной патриархальной семье и против течения никогда не шла. Тогда техническая специальность была в почете, поэтому, как серьезная девушка, я поступила в КБТУ на IT-специальность и проучилась там четыре года. Я училась и одновременно рисовала, изучала графические программы, работала в лаборатории компьютерной графики КБТУ. В общем, я закончила университет, отдала диплом родителям и пошла работать иллюстратором в «Ракетную фирму». Тогда я почувствовала, что иллюстрация — это мое. Там у меня была возможность пробовать себя в самых разных направлениях: кроме графического дизайна и иллюстрации, мы осуществляли много творческих проектов — от создания комиксов до интерактивных iPad игрушек.
После «Ракетной фирмы» я решила попробовать себя в детской иллюстрации — поехала в Москву на полгода, поучиться в школе иллюстрации и живописи. В ходе учебы я нарисовала книгу «Чудак». Книга у меня получилась хорошая, но меланхоличная и больше для взрослых, чем для детей.
Чтобы рисовать книжки для детей, нужно не опускаться до их уровня, а наоборот — подниматься
Благодаря этому опыту я поняла: чтобы рисовать книжки для детей, нужно не опускаться до их уровня, а наоборот — подниматься. Астрид Линдгрен, к примеру, сочинила «Пеппи Длинныйчулок» в 38 лет, а Николай Носов «Незнайку» — в 50 лет. Видимо, нужно прожить кое-какую жизнь, чтобы научиться чувствовать метафоры на уровне детей, и чтобы при этом они не были изображены в лоб, чтобы можно было писать или рисовать что-то между строк.
После учебы я присоединилась к команде нового научно-популярного журнала OYLA и проработала там иллюстратором около трех лет.
Я люблю абсурдизм в искусстве. Он помогает с улыбкой относиться к жизни, особенно когда начинаешь заигрываться в серьезного человека. И я родилась в самом идеальном месте, чтобы прочувствовать абсурдизм на себе и получать вдохновение от этого.
Никогда не знаешь, куда заведет линия
Мне больше всего нравится примитивное искусство, хотя многие люди его не чувствуют. Обычно, когда мои родственники или знакомые смотрят на то, что я рисую, они говорят: «Ну я же тоже так могу». Не люблю много времени тратить на иллюстрацию, ненавижу гиперреализм, поэтому мне нравятся какие-то быстрые решения, mixed media: например, последние рисунки — это карандаш или гуашь на бумаге, а потом — заливка цветом и наложение текста. Но это все некоммерческая иллюстрация. Коммерческая графика любит более яркие цвета и объем. Сейчас я в декретном отпуске, и это идеальное время, чтобы заняться самовыражением. Я сама себе арт-директор: что хочу, то и рисую.
Я документирую и знакомлюсь с окружающей действительностью посредством зарисовок, собираю впечатления на бумагу. Скетч как портал в воспоминания. Рисовательный приключенческий шпионаж: никогда не знаешь, куда заведет линия.
ТУРЦИЯ
Я живу в Турции уже полтора года. Стамбул — очень ресурсный и щедрый город, идеальное место для ловли персонажей. В этом городе я без ума от рыбаков и чаёвников. Нет более благодарных натурщиков, чем рыбаки на Босфоре.
Турция — это не про all inclusive
Многие в Турции не знают, что Казахстан — это их прародина, при этом есть и те, кто понимает, что раньше мы были братьями, они так и говорят: kardeş. Но я заметила, что и у наших людей очень искаженная картинка о Турции.
Турция — это не про all inclusive, Анталию, Таркана, çok güzelsin. Турция — это природа городов Каш и Ризе, фотографии Ара Гюлера, книги Сабахаттина Али, музыка Фазыл Сая.
Но если бы пять лет назад мне сказали, что я свяжу свою жизнь с Турцией, я бы не поверила. Все из-за неграмотности, конечно.
В Турции у людей душа нараспашку, они очень ласковые, очень щедро любят детей, особенно мужчины. Это не могло не сказаться на самооценке людей и их уверенности в себе. У нас, конечно, тоже любят, но все равно ласку выдают по пайку. В нашей стране выросло целое поколение, воспитанное только матерями при живых отцах.
МАТЕРИНСТВО
Когда у меня появился ребенок, возникло четкое ощущение, что меня надули. Почему никто не говорит о сложностях? Все выкладывают только красивые фотографии, но никто не делится трудностями, как будто об этом стыдно писать. Мне кажется, люди должны писать и о том, что происходит «за кулисами» счастливого материнства.
Я заметила, что у нас в обществе в целом очень странное отношение к матери. Новоиспеченную мать нужно поддерживать, хвалить, но у нас считают нужным давать много советов и указывать, заставляя сомневаться в правильности твоих действий. Много критики, запугивания. Тебя настраивают против твоего же ребенка. «Он тобой манипулирует, Мадина, не бери его на руки, иначе приучишь». Но человек в два месяца не может манипулировать людьми ввиду незрелости: для этого он должен понимать причину и следствие. Поэтому для меня последние картинки — это отчасти психологический процесс: научиться выражать гнев в экологичном виде, уметь говорить нет. Для меня это всегда было сложно, я всегда подавляла его.
Гнев стал ресурсом для моих недавних публикаций
20 марта лично я почувствовала дно. Конечно, все это — театр. Но это плохой театр, это плохие актеры, это такая топорная игра! Власти не считаются с мнением людей, и для меня это было оскорбительно. Думаю, что все это во мне потихоньку накапливалось, а материнство только усугубило. Когда у тебя ребенок, ты на него часто гневаешься: тебя раздражает, что ты два часа укладываешь его, а он спит только полчаса. Наверное, природа задумала детей такими милыми и привлекательными, чтобы защитить их. Когда ты не можешь направить свой гнев на ребенка, он копится, складируется и выражается в форме тревоги: матери — существа тревожные. Но часть гнева все же остается.
И этот гнев стал ресурсом для моих недавних публикаций. Раньше я была аполитичной, мне казалось, что я ничего не могу изменить. Конечно, я знаю, что глобальных изменений я этими картинками не совершу, но это мой единственный способ сказать нет и обозначить границы своей свободы. Сказать, что мне не нравится происходящее.
Родные за меня переживают, но мне не страшно: ничего противозаконного я не делаю. Я просто выражаю свою позицию. И вообще, сколько можно бояться?
К сожалению, очень много людей покидает Казахстан. Мне кажется, из моего окружения уехала примерно треть: в Канаду, Европу, очень многие — в Кремниевую долину. Но еще одна треть сидит на чемоданах. Они уезжают, потому что у них не осталось надежды, они устали говорить в пустоту и работать вхолостую.
Иногда кажется, что люди у власти просто не знают о нашем существовании. Мы вообще не пересекаемся, как будто живем в параллельных мирах. И это ужасно.
Во всем мире молодежь всегда была политически активной, просвещенной частью общества, а у нас в основном тролли, пофигисты и те люди, которыми легко манипулировать через их уязвимые места: используя деньги или угрожая отчислением из института.
Я смотрю вокруг и понимаю, что еще есть зона комфорта: как будто государству нужно еще чуть-чуть прижать, а до тех пор мы можем все терпеть. Пока есть возможность покупать вещи, ездить раз в год в путешествие, ходить на бранчи, все нормально, людей устраивает стабильность.
Мои рисунки — это не пропаганда, не агитация, а просто пища для размышления, попытка сказать, что мы уже не можем позволить себе роскошь быть мещанами, просто потреблять и быть настолько безразличными к тому, что происходит.
АЛМАТЫ
Вдали от Казахстана я в основном скучаю по людям — по горстке людей, которые здесь остались. Но когда я нахожусь здесь, мне становится тесно. И сейчас я скучаю по Стамбулу.
Я приехала в Алматы в марте, и когда вышла на первую прогулку с ребенком, мне хотелось рыдать. Мне не хотелось, чтобы мой ребенок дышал этим воздухом. Я проверяла показатели загрязнения на AirKaz и рекомендации в приложении Air Quality: они советовали даже не открывать окна и не проветривать дом. Тогда я подумала, что вообще не буду выходить на улицу, и это будет мой выбор. Я даже думала поехать на какое-то время в Текели, чтобы просто подышать чистым воздухом.
Но со временем человек привыкает ко всему. Сейчас, спустя месяц, я выхожу на улицу и уже не замечаю запах смога.
РАЗВИТИЕ
Одна из причин, по которой в свое время я пошла работать в научно-популярный журнал, — это возможность нарабатывать новые нейронные связи, ведь чтобы проиллюстрировать сложную статью, ее сначала нужно понять. У нас ленивые мозги, и всему надо сознательно учиться, поднимать планку разума, все время одергивать себя и спрашивать: а не фигней ли я занимаюсь? В чем моя цель? Стану ли я счастливее, если что-то куплю? Мне кажется, надо избавляться от всего ненужного — в том числе, от токсичных мыслей и людей.
Когда рисовала картинку о том, что можно экстраполировать любую патриархальную семью на государство, я просто подумала, что у меня, как и у всех, наверное, среди родственников найдется какой-нибудь человек, который работает в органах. Это создает ощущение стабильности: как будто все схвачено, как будто я хакнула систему. И вот эти выражения: «уладить дело» или «развести» — они как будто передались нам с кровью. Даже я однажды в Стамбуле, столкнувшись с бюрократией, предательски поймала себя на этой мысли: «Неужели никак нельзя уладить вопрос?». Мне стало стыдно. Мне кажется, пока есть эта мысль, что можно все легко развести, мы не ступим на путь борьбы с коррупцией.
Женщины у нас только потихоньку начинают раскрепощаться и бороться за свои права: работать на равных позициях с мужчинами и разделять обязанности по дому. При этом у большинства девушек, даже в моем окружении, я замечаю искаженное понимание феминизма. Они говорят: «Я не феминистка, но…». Они боятся этой стигмы, потому что у нас очень агрессивное общество, и в нем сложно существовать.
Сейчас мне хочется рисовать именно в этом направлении: про женщин, про стигму, про внутреннюю свободу. Хочется сказать: «Девчонки, перед вами весь мир — путешествуйте, работайте, ищите себя, становитесь нейробиологами, океанологами, художниками! Часики не перестают тикать, я проверила.»
